Критерии различения эпизодической и семантической памяти претерпели значительные изменения со времен моей работы 1972 г., где я привел аргументы в пользу эвристичности таксономического различения эпизодической и семантической памяти, которые мы считаем параллельными, частично дублирующими друг друга системами переработки информации. В то время я видел только пять (гипотетических) отличий одного вида памяти от другого. Десятилетие спустя, в 1983 г., я предположил, несмотря на недостаток данных, что эпизодическая память и семантическая память представляют собой разные функциональные системы. Тогда уже можно было насчитать 28 критериев для их различения. В последующие годы природа различий была в значительной степени пересмотрена. Для этого я более подробно рассмотрел понятие системы памяти и предположил, что разные системы имеют дело с разными видами информации, работают по разным принципам и представлены в мозге разными нейронными структурами и механизмами. Далее я предположил, что а) эпизодическая память является уникальным продолжением семантической памяти, а не отдельной, параллельной системой, Ь) эпизодическая память и семантическая память отличаются сопровождающим их работу типом осознания и с) различия относятся к более широкой проблеме классификации видов обучения и памяти.

В результате в литературе термин «эпизодическая память» употребляется в двух различных, хотя и в чем-то родственных друг другу, значениях, одно из которых относится к типу сохраняемой информации и к типу эксперимента, а другое — к гипотетической нейрокогнитивной системе, входящей в состав более полной теории организации памяти.

Системы эпизодической и семантической памяти

По сути, теория предполагает, что эпизодическая память и семантическая память являются двумя из пяти систем памяти человека, чему накоплено достаточно свидетельств. Другие три системы — это процедурная память, перцептивная репрезентация и кратковременная память. Хотя каждая система выполняет определенные функции, недоступные для других систем (так называемый критерий функциональной несовместимости), они обычно взаимодействуют как при выполнении повседневных задач, так и в условиях лабораторного эксперимента.

Семантическая память регистрирует и хранит информацию о мире в самом широком смысле слова и делает ее доступной для извлечения. Если человек знает что-то, что может быть описано с помощью пропозиций, это знание относится к семантической памяти. Семантическая память позволяет индивиду представлять себе и манипулировать в уме с ситуациями, объектами и отношениями в мире, которые не представлены чувственно: обладатель семантической системы памяти может думать о вещах, отсутствующих здесь и сейчас.

Эпизодическая память позволяет человеку запоминать события как пережитые им самим. Это позволяет человеку осознавать ранее пережитый в определенной ситуации опыт. Таким образом, можно сказать, что информация из эпизодической памяти охватывает опыт человека в субъективном времени и пространстве. В противоположность этому семантическая память содержит в себе информацию, отражающую объекты и их отношения в мире. Обладатель эпизодической памяти не только способен запомнить хронологию никак иначе не связанных между собой событий, но и может совершать мысленные путешествия во времени: такой человек способен перенестись по желанию в собственное прошлое, равно как и в будущее, — достижение, недоступное для других видов памяти.

Отношения между семантической и эпизодической памятью иерархичны: эпизодическая память произошла от семантической и многие ее операции по-прежнему зависят от семантической памяти. Соответственно семантическая память может функционировать (хранить и воспроизводить информацию) независимо от эпизодической памяти, но не наоборот. Эпизодическая память не обязательна для кодирования и сохранения информации в семантической памяти, хотя и может оказывать влияние на эти процессы. Семантическая память развивается в онтогенезе раньше, чем эпизодическая: дети начинают запоминать факты, касающиеся окружающего мира, в более раннем возрасте, чем собственный опыт. Наконец, если ключевую роль в работе семантической памяти играют средневисочная доля и диэнцефалические структуры, то эпизодическую память, судя по всему, обслуживают лобные отделы коры головного мозга..

Осознание при запоминании

Рабочая гипотеза заключается в том, что эпизодическая память и семантическая память фундаментально отличаются друг от друга в отношении природы осознания, которым сопровождается воспроизведение информации. Акт воспоминания лично пережитого события, а именно сознательная попытка его вспомнить, отличается характерным и неповторимым осознанием переживания заново здесь и сейчас того, что произошло раньше, в другое время и в другом месте. Осознание и связанное с ним чувство хорошо знакомы каждому нормальному человеку. Мы редко путаем воспоминание и другие виды опыта: восприятие, воображение, сновидение, мечты или размышления о том, что мы знаем о мире.

Я называю осознание, которое характеризует воспоминание собственного прошлого, автоноэтическим осознанием, которое отличается от ноэтического осознания, характеризующего воспроизведение информации из семантической памяти, и аноэтического осознания, которое сопровождает воспроизведение процедурного знания.

Отношения между автоноэтическим и ноэтическим осознанием, с одной стороны, и эпизодической и семантической памятью, с другой, могут быть проиллюстрированы наблюдениями за пациентом с тяжелой амнезией. К. С. — сорокалетний мужчина, попавший в возрасте 30 лет в аварию на мотоцикле и в результате этой аварии получивший очень избирательные повреждения головного мозга. Его интеллектуальные функции, не считая памяти, вполне сохранны: у него обширный словарь, он помнит много фактической информации, может читать и писать, опознавать рисунки предметов и фотографии людей, с которыми он знаком; играет в бридж и шахматы и может делать множество других вещей, которые делает всякий обычный человек. В любой момент он может вспомнить то, что с ним произошло за последние несколько минут. Он может описать эти воспоминания и осознает, что он вспоминает очень недавнее прошлое. Но он не может вспомнить — в смысле автоноэтического осознания — ничего, что он испытывал раньше, чем за несколько минут до настоящего момента. Он утверждает, что у него нет никаких воспоминаний о происшедших эпи-зодах, даже если ему предоставляют детальное описание некоторых весьма травматических событий его жизни, случившихся до или после начала его амнезии (таких, как внезапная смерть брата, сошедший рядом с его домом с рельсов поезд, груженный смертоносными химикатами, или дорожная авария, вследствие которой его челюсть была неделю зафиксирована при помощи проволоки в закрытом положении).

К. С. полностью ноэтически осознает мир вокруг и себя самого. Но у него нет автоноэтического осознания каких-либо прошлых событий. Он может вспомнить факты из собственного прошлого, и в этом смысле можно сказать, что он их знает. Например, он знает, что у него была машина, знает ее марку и цвет. Но он не может вспомнить ни единой поездки ни на этой, ни на какой-либо другой машине, ни вообще на каком-либо другом транспорте. Мы можем констатировать, что его эпизодическая система памяти совсем не работает, и это выражается в его неспособности осознанно пережить в субъективном пространстве и времени какие-либо из случившихся с ним ранее событий.

Несмотря на полную неспособность вспомнить события из собственного прошлого и неспособность помнить какие-либо текущие события дольше, чем несколько минут, К. С. в состоянии запоминать новую фактическую информацию. Это обучение неравномерно и непрочно, но оно имеет место. Например, когда мы проезжаем мимо Скай-Доум — здания, известного всему миру или, по крайней мере, всему миру любителей бейсбола, но построенного уже после того, как у К. С. началась амнезия, выясняется, что оно ему известно в том смысле, что он знает, что это за здание и как оно называется. Конечно, когда я спрашиваю его, бывал ли он когда-нибудь внутри, он говорит, что не знает; когда я спрашиваю: «Когда вы здесь проезжали последний раз?» — он не знает; если я интересуюсь, видел ли он это здание раньше, он отвечает: «Кажется, да», и, когда я прошу его объяснить, почему ему так кажется, он говорит: «Иначе я бы не знал, как оно называется».

Приобретенные К. С. знания о вещах и воспроизведение им недавно выученных сведений были объективно и систематически зафиксированы в рамках нескольких широкомасштабных исследований, в которых он выучивал новые (созданные в рамках эксперимента) «факты». Таким образом, он может ответить на вопросы, на которые могут ответить и некоторые другие люди, как то: «Кто настолько высок, что не видит шнурков своих ботинок?» Ответ «жираф» является «неизвестным фактом», которому его научили в одном из наших экспериментов. Обучение К. С. проходит гораздо медленнее и труднее, чем обучение нормальных испытуемых, но оно происходит. Более того, если он выучил новый факт, он способен воспроизвести его в течение многих месяцев, в точности как нормальные испытуемые. Кроме выученных фактов, он не помнит ничего. Утверждение о том, что человек не может вспомнить ни единого случая из своего прошлого (если определить воспоминание в узком смысле, как сделано в этой статье), можно опровергнуть путем констатации хотя бы одного случая припоминания подобного события. В случае К. С. до нынешнего момента зафиксировать такой случай не удалось.

Выводы, которые могут быть сделаны из этих экспериментов, созвучны истории со стадионом в Торонто. Хотя К. С. и не может ничего вспомнить автоноэтически, его семантическая память, а также ноэтическое осознание довольно сохранны, и поэтому он способен, когда это нужно, извлекать информацию о мире с помощью по крайней мере частично сохранной семантической памяти.

Если семантическая память К. С. достаточно сохранна, почему он выучивает новые факты медленнее, чем здоровые испытуемые? Один из возможных ответов заключается в том, что его семантическая память также повреждена, хотя не так сильно, как эпизодическая. Другая гипотеза, которая согласуется с теорией эпизодической и семантической памяти, заключается в том, что не К. С. учится медленно, а нормальные люди, за счет их полностью сохранной эпизодической памяти, учатся гораздо быстрее. Одна из возможных причин состоит в том, что эпизодическая память минимизирует эффекты проактивной и ретроактивной интерференции. В будущем исследования покажут, какая из этих гипотез или какие другие гипотезы ближе к истине.

Суждения «помню» и «знаю»

Если человек, страдающий амнезией, может выучить и знать новую информацию в отсутствие какого-либо автоноэтического воспоминания об источнике этой информации, возможно ли, что нормальные люди также знают что-то, не помня о том, где и как они эту информацию получили? Конечно, и очень часто. Каждый человек знает сотни и тысячи фактов, не помня обстоятельств получения этой информации. Забывание источника, характерное для обучения в состоянии гипноза и обучения людей, страдающих амнезией, как и пожилых людей, хорошо известно всем нам. Этот феномен просто выражен сильнее в перечисленных особых случаях, нежели в случае нормальных-взрослых.

Гардинер с коллегами описывают ряд исследований «воспоми-нания» недавно выученной информации нормальными испытуемыми в отличие от ее «знания». Интересной особенностью этих исследований является то, что информация в задаваемом вопросе обычно ассоциируется с эпизодической памятью, в частности нахождение знакомых слов из списка для заучивания в эксперименте на опознание. В таком эксперименте испытуемым однократно предъявляются для запоминания одно за другим несвязанные друг с другом слова из списка. В контрольной части эксперимента испытуемым предъявляются как заученные, так и незаученные слова, и их просят сказать, было ли слово в списке, и обосновать каждый утвердительный ответ.

Испытуемым дана инструкция о том, что они могут опознать слово, встречавшееся в списке, двумя путями: они либо «помнят» момент предъявления слова в списке, либо они просто «знают» по какой-то причине, что слово было в списке, но без припоминания факта предъявления.

В одном эксперименте, например, испытуемые изучали список слов в условиях либо полного, либо распределенного внимания, а потом были протестированы вышеописанным способом. Распределение внимания пропорционально снизило количество «запомненных» слов (0,5 в сравнении с 0,38), но не повлияло на пропорцию слов, про которые испытуемые «знали», что они были в списке (0,21 в сравнении с 0,2). В других экспериментах исследовалось влияние иных переменных: уровня переработки информации, придумывания слов вместо их чтения, интервалов сохранения информации, частотности слов, возраста испытуемых. Эти эксперименты также показали расхождение между «воспоминанием» и «знанием» в рамках памяти и узнавания. В других исследованиях, проводимых на испытуемых с мозговыми нарушениями, или с использованием психоактивных веществ, или в условиях записи вызванных потенциалов, начали вырисовываться нейронные корреляты суждений о «воспоминании» и «знании».

Существуют также другие подходы к изучению знания об источнике полученной информации и соответственно разные способы интерпретации подобных экспериментов и полученных в них результатов. Я предпочитаю гипотезу о том, что «воспоминание», базирующееся на автоноэтическом осознании, отражает работу эпизодической системы памяти, в то время как «знание», базирующееся на ноэтическом осознании, — работу семантической системы памяти. Таким образом, у испытуемых есть два источника информации относительно того, было ли слово в списке, — эпизодическая и семантическая память. Когда они извлекают эту информацию из семантической памяти, происходит забывание источника: они не помнят момента знакомства с этим словом. У пациентов, страдающих амнезией, подобно К. С, амнезия пред-ставлена шире и захватывает не только чтение определенных слов, но и какие бы то ни было личные события вообще.

Заключение

Эпизодическая память — нейрокогнитивная система памяти, позволяющая людям помнить прошлые события. Воспоминание является в этом случае не родовым термином, обозначающим все виды извлечения сохраненной информации, а скорее специфическим термином, обозначающим извлечение информации из эпизодической памяти. Что-то вспомнить — значит автоноэтически осознать прошлое событие, в котором участвовал вспоминающий. Для экспериментатора или теоретика изучать эпизодическую память — значит изучать автоноэтическое осознание прошлого опыта, отделяя его от ноэтического извлечения семантического содержания запомненных эпизодов. Это взгляд на эпизодическую память из 1993 г. Он связан с моими более ранними идеями, озвученными в 1972 и в 1983 гг., но и отличается от них. В нем можно проследить развитие нашего понимания человеческого разума, опирающееся на методы, подходы, находки и открытия, которых у нас еще не было 10 или 20 лет назад.